Книги о наркотиках и наркоманах

Бублик

Посетитель
Регистрация
13 Ноя 2011
Сообщения
244
Реакции
4
1. Хьюберт Селби "Реквием по мечте";
2. Хьюберт Селби "Последний поворот на Бруклин";
3. Рассказы Чарльза Буковски.
 

Бублик

Посетитель
Регистрация
13 Ноя 2011
Сообщения
244
Реакции
4
Кислотные темы:

1. Том Вулф, "Электропрохладительный кислотный тест".

Электропрохлади́тельный кисло́тный тест (англ. The Electric Kool-Aid Acid Test, 1968, рус. перевод 1996) — книга американского писателя Тома Вулфа, описывающая период жизни Кена Кизи (автора «Пролетая над гнездом кукушки») с 1958 по 1966 год и сформировавшуюся вокруг него неформальную субкультурную коммуну — Весёлых Проказников (англ. Merry Pranksters), оказавшую существенное влияние на популяризацию ЛСД, спровоцировавшую психоделическую (также называемую кислотной) революцию и ставшую связующим звеном между битниками и хиппи.

Книга вошла в список[1] 100 лучших работ по журналистике в Соединенных Штатах Америки в XX веке по версии Arthur L. Carter Journalism Institute при Нью-Йоркском университете.

О том, как Кен Кизи сотоварищи, а именно психодельная компашка - купила (в складчину) старый школьный автобус, переделала его, затарилась кислотой и поехала в поездку по Штатам, снимая все на видео. "Проглотил" за пару дней. Бомба!!!

2. "ЛСД - мой трудный ребенок", Альберта Хофманна.

Бесподобная документальная книга папы ЛСД, в которой блистательный швейцарский ученый, без тени наркоманства, чётко и "по полочкам" рассказывает о открытии ЛСД 25, а также о последствиях его открытия. Очень жалею, что прочел после, а не до первого и пока последнего употребления суперских марок :mrgreen:
 

Бублик

Посетитель
Регистрация
13 Ноя 2011
Сообщения
244
Реакции
4
Продолжение кислотной темы:

1. PiHKAL — книга, написанная Александром Шульгиным и его женой Анной (Энн) в 1991, в которой исследуются психоделические фенилэтиламины. Полное название книги «Phenethylamines I Have Known And Loved: A Chemical Love Story» (один из вариантов перевода: «Фенилэтиламины, которые я знал и любил: История химической любви»).

Книга состоит из двух частей. В первой части (Love Story) содержится биография и описание отношений Александра и Анны, под псевдонимами «Шура» и «Элис», а во второй (Chemical Story) — научные описания синтеза более 200 психоделических фенэтиламинов (большинство которых синтезировал лично Шульгин), а также их дозировки, описание эффектов и прочие комментарии.

В 2003 году на русском языке издана первая часть PiHKAL под названием «Фенэтиламины, которые я знал и любил». Вскоре после издания книга исчезла с прилавков магазинов в связи с запретом Госнаркоконтроля, усмотревшего в ней пропаганду наркотиков.

2. TiHKAL — книга, написанная Александром Шульгиным и Анной Шульгиной в 1997, в которой исследуются психоделические триптамины. Она является продолжением вышедшей в 1991 году книги PiHKAL. Полное название книги «Tryptamines I Have Known And Loved: The Continuation» («Триптамины, которые я узнал и полюбил: Продолжение»).

Книга состоит из двух частей. Как и в PiHKAL, первая часть книги носит автобиографический характер, а во второй приводится детализированое описание синтеза более 50 психоделических веществ ряда триптамина (большинство из них впервые синтезировал лично Шульгин), а также дозировки, описание эффектов и прочие комментарии.

В каждой книге рассказывается о жизни замечательной семейной пары - Анны и Александра Шульгиных.

Один раз пробовал вещество, синтезированное А. Шульгиным хрен знает сколько лет тому назад - DOM. Самый яркий в жизни приход на протяжении 12 часов. Из Голландии привезли. Принял "грудь", среднюю дорогу в правую ноздрю. Очень понравилось!!! Говорят, что у "рыжих" он стоит 500 евро за гр., но я не верю в это, очень дорого :mrgreen: :mrgreen: :mrgreen: [/u]
 

&&&ИВА****

Бублик написал(а):
1. Хьюберт Селби "Реквием по мечте";
2. Хьюберт Селби "Последний поворот на Бруклин";
3. Рассказы Чарльза Буковски.
А ссылки???????????
 

Бублик

Посетитель
Регистрация
13 Ноя 2011
Сообщения
244
Реакции
4
Хьюберт Селби Реквием по мечте и тут еще

Хьюберт Селби Последний поворот на Бруклин

Чарльз Буковски тут и тут

Т. Вулф Электропрохладительный кислотный тест

А. Хофманн ЛСД - мой трудный ребенок

Шульгины Tihkal и Pihkal

Все вам дай, на блюдечке с голубой каемочкой. Мы же в нете. Тут гугль рулит :D
 

Gematogen

Посетитель
Регистрация
30 Апр 2011
Сообщения
1,045
Реакции
4
А где Берроуз?)) :mrgreen:
_________________
Меня можно сбить с ног,но нельзя сбить с пути.
 

Бублик

Посетитель
Регистрация
13 Ноя 2011
Сообщения
244
Реакции
4
2 Гематогеша - точно, а где он, точнее сцылочка на него??? :D

*а глаза такие хитрые хитрые* :D
 

&&&ИВА****

Бублик написал(а):
Все вам дай, на блюдечке с голубой каемочкой. Мы же в нете. Тут гугль рули
Не ворчи.................тебе ж не трудно...Правда ж ;-)
 

Бублик

Посетитель
Регистрация
13 Ноя 2011
Сообщения
244
Реакции
4
Нет :D Бегбедера чуть позже тисну, спать хочу... висел
 

Бублик

Посетитель
Регистрация
13 Ноя 2011
Сообщения
244
Реакции
4
<em>9-я глава из книги Виктора Пелевина "Жизнь насекомых"</em>.

Планокурам читать ОБЯЗАТЕЛЬНО!!!


9. ЧЕРНЫЙ ВСАДНИК

Максим прикрыл за собой калитку, поглядел вперед и окаменел. Из-за
кустов шиповника к нему медленно шел хозяйский волкодав - задумчивый и
тихий, с печальными красными глазами; изо рта у него свисало несколько
блестящих, как бриллиантовые подвески, нитей слюны, из-за чего он слегка
напоминал заколдованную принцессу. Волкодав с сомнением поглядел на
максимову красную пилотку с желтой кисточкой и жирной шариковой надписью
"Viva Duce Mussolini" и уже открыл пасть, чтобы гавкнуть, но увидел
высокие офицерские сапоги, которые Максим тщательно начистил утром, и
несколько успокоился.
- Банзай! - крикнула простоволосая женщина в халате, появляясь из-за
кустов вслед за собакой. - Банзай!
- Банзай! - радостно крикнул Максим в ответ, но то, что он принял за
неожиданный и тем более прекрасный духовный резонанс, оказалось
недоразумением - женщина не приветствовала его, как он решил в первый
момент, а звала собаку. Максим звучно кашлянул в кулак и подумал, что он
всегда ошибается в людях, думая о них слишком хорошо.
- Я извиняюсь, - сказал он поставленным баритоном, - а Никита дома?
Хозяйка не отвечая потащила оглядывающуюся собаку назад. Максим
деликатно постучал в окно, затянутое изнутри рулонной фольгой. В фольге
приоткрылся маленький квадратик черноты, и в нем появился внимательный
глаз с сильно расширенным зрачком. Потом квадратик закрылся, и из-за
расположенной у окна двери донесся скрежет отодвигаемой тумбочки. В щели
появилось увитое редкой волнистой бородкой бледное лицо Никиты. Сначала
Никита поглядел за Максима, и только убедившись, что никого и ничего
больше за дверью нет, снял цепочку.
- Заходи, - сказал он.
Максим вошел. Пока Никита запирал дверь и придвигал к ней тумбочку,
Максим огляделся. Никаких изменений в обстановке не произошло, только
появился где-то подобранный Никитой стенд "Средства воздушной агрессии
империализма", покрытый большими черно-белыми фотографиями самолетов, - он
стоял прислоненный к груде слежавшегося хлама, в котором Максиму удалось
идентифицировать только несколько старых подрамников. Лежащий у стены
матрас, на котором Никита спал, был накрыт несколькими одеялами, а поверх
них была расстелена газета с целой горой плана, который Максим по
темно-зеленому с рыжеватинкой цвету классифицировал как сильно
пересушенную северо-западную чуйку урожая конца прошлой весны; куча
выглядела солидной, примерно на два стакана и семь кораблей, и Максим
ощутил простую и спокойную радость бытия, перешедшую затем в чувство
уверенности не только в завтрашнем дне, но и как минимум в двух следующих
неделях. Рядом с газетой лежали большая лупа, лист бумаги, на котором
зеленели какие-то точки, и любимая никитина книга "Звездные корабли",
раскрытая посредине.
- У тебя папиросы есть? - спросил Никита.
Максим кивнул и вынул из кармана пачку "Казбека".
- Задуй тогда сам, - сказал Никита, взял лупу и склонился над листом.
Максим присел на корточки возле газеты и распечатал папиросы. Черный
всадник на пачке тревожил его душу, и Максим, вынув несколько штук,
спрятал пачку назад в карман. Взяв папиросу, он повернул ее набитой частью
в сторону стенда и сильно дунул в мундштук. Табачная пробка вылетела из
бумажного цилиндра и с силой ударила в один из черных самолетов - прочитав
подпись, Максим понял, что попал в бомбардировщик Б-52 "Стратофортресс" с
подвешенной ракетой "Хаунд Дог".
- Цель уничтожена, - прошептал он, зажал папиросу в губах, наклонился
над кучей плана и стал засасывать его в гильзу.
Никита, признанный мастер пневмозабивки, смотрел на деятельность
Максима мрачно и даже немного брезгливо, но никак ее не комментировал. Он
был сторонником несколько другой техники, при которой в голове папиросы
сохранялось немного табаку, - дело было не столько в том, что при такой
методике план не попадал в рот, сколько в преемственности по отношению к
поколению шестидесятников, которых Никита очень уважал, а Максим, как и
все постмодернисты, не ставил ни во что, - поэтому, забивая косяк, он
просто перекручивал папиросную бумагу у начала картонного мундштука, в
результате чего получалась так называемая "бестабачная пятка".
Задув три косяка, Максим протянул один Никите, вторым вооружился сам
и чиркнул спичкой.
- Хороший, - сказал он, затянувшись два раза, - но все-таки не план
Маршалла. Ближе к тайному плану мирового сионизма, а?
- Я бы не сказал, - отозвался Никита. - Скорее, ленинский план
вооруженного восстания.
- А, - встрепенулся Максим, - вроде того, который он в Разливе
выращивал и морячкам давал?
- Ну. Еще был план ГОЭЛРО.
- ГОЭЛРО? - переспросил Максим. - Который на прошлой неделе курили?
Не очень мне понравился. От него потом желтые круги перед глазами.
- Еще там был ленинский кооперативный план, - бормотал Никита, - план
индустриализации и план построения социализма в отдельно взятой стране.
- А где "там" - там, где ты брал, или у Ленина?
- Да, - сказал Никита.
- А шалаш, - догадался Максим, - так назывался, потому что весь из
шалы был сделан!
- Но плана Маршалла там не было, - заключил Никита.
Планом Маршалла назывался один удивительный сорт с Дальнего Востока,
который в прошлом году проходил на дальней периферии никитиного мира, там,
где уже начинались сложные уголовные расклады и за траву намного охотнее
брали патроны для "Макарова", чем деньги. Плана Маршалла перепало совсем
немного, но он так запомнился, что каждую новую партию неизбежно
сравнивали с ним.
Добив косяк, Никита взял лупу и склонился над листом бумаги, усеянным
зелеными точками.
- Что это ты разглядываешь? - поинтересовался Максим.
- А это конопляные клопы, - сказал Никита.
- Какие конопляные клопы?
- Никогда не видел? - меланхолично спросил Никита. - Ну так посмотри.
Максим переместился поближе к листу бумаги. На нем лежали обломки
сухой конопли примерно одного размера, миллиметра два-три длиной,
состоявшие из черенка листа и миллиметрового отрезка ножки, - поэтому все
они были одинаковой треугольной формы. Максим прикинул, сколько времени у
Никиты должно было уйти, чтобы просеять целую гору травы, собирая эти
кусочки, и с уважением посмотрел на приятеля.
- Так это ж шалашка, - сказал он, - какие это клопы?
- Я тоже так думал, - сказал Никита. - А ты в лупу посмотри.
Максим взял лупу и склонился над листом. Сначала он не заметил ничего
необыкновенного в увеличившихся в несколько раз обломках листьев, но потом
увидел на них странные симметричные полоски и внезапно узнал в этих
полосках прижатые к брюшку лапки. И сразу же, как это бывает с ребусами,
где нужно выделить осмысленный рисунок в хаотическом переплетении линий,
произошла удивительная трансформация - весь лист, который только что был
покрыт конопляным сором, оказался усеянным небольшими плоскими насекомыми
буро-зеленого цвета с длинной продолговатой головкой (ее Максим принимал
за обломок ножки листа), треугольным жестким тельцем (у клопов остались,
видимо, рудиментарные крылья - можно было даже различить разделяющую их
тоненькую линию) и лапками, которые были поджаты к телу и сливались с ним.
- Они дохлые, - спросил Максим, - или спят?
- Нет, - ответил Никита. - Это они притворяются. А если на них долго
не смотреть, то они ползать начинают.
- Никогда бы не подумал, - пробормотал Максим. - Во, один шевелится.
И давно ты их заметил?
- Вчера, - сказал Никита.
- Сам?
- Не, - сказал Никита. - Показали. Я тоже не знал.
- А много их в траве?
- Очень, - сказал Никита. - Считай, в каждом корабле штук двадцать.
Это как минимум.
- А почему ж мы их раньше не замечали? - спросил Максим.
- Так они же очень хитрые. И планом прикидываются. Но зато такая
примета есть - за день до того, как менты придут, клопы бегут с корабля -
ну, короче, как крысы. Поэтому умные люди как делают - берут коробок
травы, кладут его на шкаф, а сверху накрывают трехлитровой банкой. И если
клопы выползают и забираются на стены банки, умные люди сразу собирают всю
траву и везут на другой флэт.
- Так что, - сказал Максим, - выходит, они в каждом косяке есть?
- Практически да. Замечал - бывает, когда куришь, что-то трещит? И
запах меняется?
- Так это же семена, - сказал Максим.
- Вот, - сказал Никита, - я тоже так думал раньше. А вчера специально
косяк забил одними семенами - ничего подобного.
- Так что, это...
- Да, - сказал Никита. - Они.
Косяк в руке Максима щелкнул и выпустил тонкую и длинную струю дыма,
словно в нем произошло извержение микроскопического вулкана. Максим
испуганно поглядел на папиросу и перевел взгляд на Никиту.
- Во, - сказал Никита. - Понял?
- Так это ж на каждом косяке бывает раза по три, - побледнев, сказал
Максим.
- О чем я и говорю.
Максим замолчал и задумался. Никита сел на пол и стал надевать кеды.
- Ты чего это? - спросил Максим.
- Стремак, - объяснил Никита. - Надо погулять пойти. У тебя часы
есть?
- Нету.
- Тогда включи радио. Там объявят. В три часа надо на рынке быть.
Максим протянул руку к старому "ВЭФу" и щелкнул ручкой. Передавали
новости.
- Выступая на сессии Организации Объединенных Наций, - заговорил
ксилофонический женский голос, - король Иордании Хусейн отметил, что
американский план ближневосточного урегулирования представляется ему
малоэффективным. Он заявил, что у арабских народов имеется свой план, о
котором необходимо шире информировать международную общественность. А
теперь несколько слов о событиях внутри страны. Из Кузбасса сообщают - на
Новокраматорском металлургическом комбинате задута седьмая домна с начала
пятилетки. Поясним радиослушателям, что в ранее принятой терминологии одна
домна составляет десять стаканов, или сто кораблей, или тысячу косяков.
Таким образом, семь ты...
Никита нагнулся над приемником и выключил его.
- Не дождемся, - сказал он. - Лучше на улице спросим.
- Тысяча косяков, - мечтательно повторил Максим и выпучил глаза. -
Эй, ты слышал, что сейчас передали?
- Да, - отозвался Никита. - А что?
- И тебя ничего не удивило?
- Нет.
- Ну ты даешь, - засмеялся Максим. - Совсем скурился чувак. Ты
правда, что ли, ничего не заметил?
- А что я должен был заметить?
- Про пятилетку. Ведь пятилеток нет больше.
- Пятилеток нет, - сказал Никита. - Но пятилетний план остался. Его
же на пять лет вперед сушили.
- А-а! - понял Максим.
- Пойдем быстрее, - сказал Никита, выглянув в окно, - пока во дворе
пусто. Еще косяк возьмем?
- Не вопрос, - сказал Максим и сунул папиросу в карман.
Никита задержался у двери.
- Стой, - сказал он, с сомнением глядя на Максима, - так не пойдет.
- Чего не пойдет?
- Вид у тебя стремный, вот чего. Переверни пилотку.
Максим послушно снял пилотку и нацепил ее желтой кисточкой вперед.
Никита остался доволен и открыл дверь.
На улице дул ветер и было прохладно. Недавно прошел дождь, но асфальт
уже успел высохнуть. Максим с Никитой вышли на дорогу и двинулись в гору,
по направлению к блестящим воротам, образованным трубой теплоцентрали,
которая выгибалась над дорогой в форме буквы "П".
- Слушай, - сказал Никита, - туда не пойдем.
- А чего?
- Вон, видишь, - сказал Никита, указывая на арку. - Что это за пэ
такое?
Максим поглядел вперед.
- Брось, - сказал он, - это у тебя думка начинается. Идем.
Но после никитиных слов проходить под буквой "П" было довольно
страшно, и Максим с Никитой перелезли через трубу в нескольких метрах
справа от арки, промочив штаны в сырой траве и вымазав ноги в грязи.
Никита внимательно посмотрел Максиму на ноги.
- Чего это ты в сапогах ходишь? - спросил он. - Жарко ведь.
- В образ вхожу, - ответил Максим.
- В какой?
- Гаева. Мы "Вишневый сад" ставим.
- Ну и как, вошел?
- Почти. Только не все еще с кульминацией ясно. Я ее до конца пока не
увидел.
- А что это? - спросил Никита.
- Ну, кульминация - это такая точка, которая высвечивает всю роль.
Для Гаева, например, это то место, когда он говорит, что ему службу в
банке нашли. В это время все вокруг стоят с тяпками в руках, а Гаев их
медленно оглядывает и говорит: "Буду в банке". И тут ему сзади на голову
надевают аквариум, и он роняет бамбуковый меч.
- Почему бамбуковый меч?
- Потому что он на бильярде играет, - пояснил Максим.
- А аквариум зачем? - спросил Никита.
- Ну как, - ответил Максим. - Постмодернизм. Де Кирико. Хочешь, сам
приходи, посмотри.
- Не, не пойду, - сказал Никита. - У вас в подвале сургучом воняет. А
постмодернизм я не люблю. Искусство советских вахтеров.
- Почему?
- А им на посту скучно было просто так сидеть. Вот они постмодернизм
и придумали. Ты в само слово вслушайся.
- Никита, - сказал Максим, - не базарь. Сам, что ли, вахтером не
работал?
Слева между холмами мелькнуло море, но дорога сразу же повернула
вправо, и море исчезло. Впереди никого не было. Максим полез в карман,
вынул оттуда косяк и закурил.
- Ну, работал, - сказал Никита, принимая дымящуюся папиросу, - только
я чужого никогда не портил. А ты, даже когда в подвале этом еще не
прижился, уже был паразит. Вот я тебя картину просил на три корабля
обменять, помнишь?
- Какую? - фальшиво спросил Максим.
- А то не помнишь. "Смерть от подводного ружья в саду золотых масок",
- ответил Никита. - А ты что сделал? Вырезал в центре треугольник и
написал "куй".
- Отец, - с холодным достоинством ответил Максим, - чего это ты пургу
метешь, а? Мы ведь это проехали давно. Я тогда был художник-концептуалист,
а это был хэппенинг.
Никита глубоко вдохнул дым и закашлялся.
- ***** ты, - сказал он, отдышавшись, - а не художник-концептуалист.
Ты просто ничего больше делать не умеешь, кроме как треугольники вырезать
и писать "куй", вот всякие названия и придумываешь. И на "Вишневом саде"
вы тоже треугольник вырезали и "куй" написали, а никакой это не спектакль.
И вообще, во всем этом постмодернизме ничего нет, кроме хуев и
треугольников.
- Художника-концептуалиста я в себе давно убил, - примирительно
сказал Максим.
- А я-то думаю, чего это у тебя изо рта так воняет?
Максим остановился и открыл было рот, но вспомнил, что хотел одолжить
у Никиты плана, и сдержался. Никита всегда так себя вел, когда чувствовал,
что у него скоро попросят травы.
- Ты, Никита, прямо как участковый стал, - мягко сказал Максим. - Тот
тоже жизнь объяснял. Ты, говорил, Максим, на производство идти не хочешь,
вот всякую ерунду и придумываешь.
- Правильно объяснял. Ты от этого участкового отличаешься только тем,
что когда он одевает сапоги, он не знает, что это эстетическое
высказывание.
- А сам ты кто? - не выдержал Максим. - Может, скажешь, не
постмодернист? Такое же ***** в точности.
Но Никита уже успокоился, и его глаза подернулись прежней вялой
меланхолией.
- А эта картина хорошая была, - сказал Максим. - "Смерть от
подводного ружья". Она у тебя какого периода? Астраханского?
- Нет, - ответил Никита. - Киргизского.
- Да я же помню, - сказал Максим. - Астраханского.
- Нет, - сказал Никита. - Астраханского - это "Пленные негуманоиды в
штабе Киевского военного округа". У меня тогда был длинный киргизский
период, потом короткий астраханский, а потом опять киргизский. Чего
Горбачеву никогда не прощу, это что Среднюю Азию потеряли. Такую страну
развалил.
- Думаешь, он хотел? - спросил Максим, стараясь увести беседу как
можно дальше от опасной темы. - У него просто не было четкого плана
действий.
Никита не поддержал разговора. Шоссе, по которому они шли, уводило
все дальше от моря; вокруг были только голые холмы, и Максим подумал, что
если опять начнется дождь, спрятаться будет некуда. Он начал замерзать.
- Пошли обратно, что ли, - сказал он. - Эй, пяточку оставь!
Никита затянулся последний раз и отдал Максиму окурок.
- Зачем обратно, - сказал он, - сейчас повернем. Тут напрямик можно
выйти.
От шоссе отходила узкая асфальтовая дорога. Вдоль нее стоял длинный
деревянный забор, за которым возвышались недостроенный санаторий и пара
подъемных кранов. Максим с тревогой подумал, что на дороге могут
встретиться собаки, но когда Никита свернул с шоссе, молча пошел следом.
Вдруг в голову ему пришла неприятная мысль.
- Слушай, Никита, - сказал он, - а чего это мы про банку говорили?
- Это ты про "Вишневый сад" рассказывал.
- Нет, - сказал Максим, - раньше. Про конопляных клопов.
- А. Это коробок травы банкой накрывают и смотрят - если клопы
выползут, значит шухер.
Папироса в руке у Максима издала треск и выпустила длинную и тонкую
струю дыма, похожую на ракетный выхлоп. Максим вздрогнул.
- Так, - сказал он, - а мы почему из дома вышли?
- Стремно стало, - сказал Никита. - Я подумал, а вдруг менты придут?
- Понятно, - сказал Максим и оглянулся. - А ну пошли быстрее.
Он стал таким бледным, что Никита, поглядев на него, испугался и
прибавил шагу.
- Куда спешить? - спросил он.
- Ты что, не понял ничего? - сказал Максим. - Нас сейчас брать будут.
Тут дошло и до Никиты. Он прибавил шагу, оглянулся и увидел на шоссе
тормозящий у развилки желтый джип с голубой полосой вдоль борта - к
сожалению, эти цвета сейчас не имели к независимой Украине никакого
отношения.
- Стой, - сказал Никита и поглядел на Максима безумными глазами, - мы
так не уйдем. Они на машине.
- А что ты предлагаешь?
- Давай ляжем у обочины и притворимся мертвыми. Они тогда мимо
проедут и сделают вид, что нас не видят. На фига им лишнее дело заводить?
- Совсем рехнулся, - сказал Максим. - Надо спрятаться.
- А где здесь спрячешься?
- На свалке, - сказал Максим.
Слева от дороги начиналась огромная свалка. Точнее, это была не
совсем свалка, а загаженная до невозможности площадка, на которой устроили
склад стройматериалов - плит разных размеров и формы, бетонных кубов и
труб, но мусора на ней было гораздо больше. Максим оглянулся и увидел, что
милицейский джип свернул с шоссе на дорогу, по которой они с Никитой
только что прошли.
- Бегом, - прошептал Максим и кинулся в щель между двумя рядами плит.
Никита побежал следом. Сзади послышалось урчание приближающегося мотора, а
потом стихло.
- Из машины вышли! - взвизгнул Максим, поскользнулся на мокрой доске,
упал, вскочил на ноги, завернул еще за одну кладку плит и нырнул в пустую
бетонную трубу, лежавшую на сырых досках перед огромной горой пустых
ящиков. Никита последовал за ним. Труба была диаметром почти в два метра,
так что не надо было даже особенно пригибаться; Максим с Никитой пробежали
ее всю и остановились, шумно дыша, у тупика, где стены смыкались резким
конусом, в центре которого оставалось отверстие примерно с голову.
- Они нас видели? - спросил Никита.
- Тише! - прошептал Максим.
- Не услышат, - сказал Никита. - Тут просто акустика такая. Не теряй
голову.
- Кто голову теряет? - сказал Максим. - Я? Это я, что ли, предложил
мертвым притвориться, как эти клопы?
Никита ничего не сказал и поглядел на дыру выхода - она белела метрах
в пятнадцати и казалась совсем небольшой. В трубе было сыро. Никита
перевел взгляд на Максима. Когда тот задумывался, его лицо менялось,
теряло обычное выражение вежливого достоинства и становилось похожим на
протез - таких лиц было очень много на фотографиях из архива министерства
водного хозяйства СССР, часть которого случайно попала к Никите в
результате сложных двойных и тройных плановых обменов.
- Полчасика подождем, - сказал Максим, - а потом можно будет вылезти
посмотреть. Тебя как, тащит еще?
- Ага, - сказал Никита.
- Меня тоже. Крутой. Я у тебя займу два корабля?
Никита кивнул.
- ****, - сказал Максим, зная по опыту, что после условного согласия
Никиты надо как можно быстрее перевести разговор на другую тему, - пилотку
потерял. Наверно, когда поскользнулся.
- Нет, - попался Никита. - Ты ее раньше снял. Посмотри в карманах.
Максим полез в карман и вынул оттуда пачку "Казбека".
- Я тут одну вещь осознал, - сказал он. - Что папиросы "Казбек" на
самом деле никакой не "Казбек".
- Почему?
- А посмотри. Написано "Казбек", а что нарисовано?
- Гора Казбек.
- Так это задний план, - сказал Максим. - Можно сказать, фон. А на
переднем плане что?
Никита поглядел на пачку так, словно первый раз в жизни ее видел.
- Действительно, - сказал он.
- Вот то-то и оно. Черный всадник. А ты когда-нибудь думал, что это
за черный всадник на переднем плане?
- Завязывай, - сказал Никита. - Опять думка начнется.
Максим собрался было что-то сказать, но Никита поднял палец.
- Тихо, - прошептал он.
Снаружи послышались голоса и сразу смолкли. Несколько минут было
тихо, а потом Максим услышал ритмичный стук, словно кто-то постукивал
пальцами по столу. Звук приближался, и скоро стало ясно, что это удары
конских копыт. Дробное перестукивание несколько раз облетело вокруг трубы
и стихло.
- Слушай, - приподнимаясь, сказал Максим, - по-моему, это мы зря в
панику ударились. Чего стрематься? У нас и плана с собой больше нет. Пошли
отсюда?
- Пошли, - согласился Никита и тоже встал с пола.
И вдруг в трубу подул ветер. Сначала его еще можно было принять за
обычный сильный сквозняк, но не успел Максим сделать несколько шагов, как
ветер достиг такой силы, что сбил его с ног и потащил назад. Никита
удержал равновесие и даже прошел еще несколько метров, сильно наклонясь
вперед, но ветер усилился до того, что старые дощатые ящики, лежавшие
перед круглой дырой выхода, стали срываться с места и катиться в трубу. От
трех или четырех Никита увернулся, но ветер заставил его опуститься на
четвереньки и ухватиться за выбоины в бетоне. Он оглянулся. Максим лежал в
самом конце трубы, уже заваленный ящиками, и небольшая черная дырка над
его головой страшно гудела, засасывая воздух. Максим закричал, но Никита
ничего не разобрал, потому что воздушный поток относил все слова назад.
Мимо пролетело еще несколько ящиков, а потом один из них ударил Никиту по
рукам, он разжал пальцы и вместе с ящиками покатился в конец трубы. Ветер
стал еще сильнее, и ящики уже не катились по трубе, а летели в ней,
сталкиваясь друг о друга и ломаясь о стены. Никита закрыл уши ладонями и
зажмурился, чувствуя, как гул становится все громче и тонкие доски со всех
сторон вдавливаются в его тело и трещат. Ветер стих так же внезапно, как
начался.
- Эй, - крикнул Никита, - Максим! Ты живой?
- Живой, - ответил Максим. - А ты где?
- Тут, где же еще, - ответил Никита.
Спина Максима упиралась в крутой бетонный скос, а все остальное
окружающее пространство было загромождено переломанными ящиками так
плотно, что нельзя было даже пошевелиться. Судя по голосу, Никита был
недалеко, метрах в трех-четырех за мешаниной из досок и оргалитовых
листов, но виден он не был.
- Что это? - спросил Максим.
- А ты что, не понял? - переспросил Никита с некоторым, как
показалось Максиму, злорадством. - Это нас в косяк забили.
- Кто? Менты?
- Откуда я знаю, - сказал Никита.
- Я, кажется, ногу сломал, - пожаловался Максим.
- Так тебе и надо, - сказал Никита. - Я сколько раз говорил: не верти
пятки без табака. Но теперь уже, конечно, никакой разницы. Сейчас такое
будет...
- А что будет?
- А ты, Максим, сам подумай.
Но думать уже не было нужды. Опять потянуло ветром, на этот раз он
принес с собой густые клубы дыма, и Максим с Никитой надолго закашлялись.
Максим почувствовал волну обжигающего жара и увидел в щелях между досками
красные отблески пока далекого огня. Потом все вокруг опять заволокло
дымом, и Максим зажмурился - держать глаза открытыми стало невозможно.
- Никита! - крикнул он.
Никита не отвечал.
"Так, - стал соображать Максим, - я в самом конце, а косяк - это
затяжек восемь. Две уже было. Значит..."
На Максима обрушилась новая волна жара, и он почувствовал, что
задыхается. По его рукам и лицу потек горячий деготь.
- Никита! - опять позвал он и попытался приоткрыть глаза. Сквозь дым
сверкнуло багровое сияние, уже близкое, и там, где раньше звучал никитин
голос, раздался оглушительный треск. Максим с трудом отвернул голову от
дыры, в которую стягивался весь дым, и попытался вдохнуть немного воздуха.
Это удалось.
"А если короткий косяк, - с ужасом подумал он, - то ведь и за пять
тяг можно... Господи! Если ты меня слышишь!"
Максим попытался перекреститься, но руки были намертво зажаты
наваленными вокруг ящиками.
- Господи! Да за что это мне? - прошептал он.
- Неужели ты думаешь, - послышался громовой и одновременно задушевный
голос из отверстия, в которое стягивался дым, - что я хочу тебе зла?
- Нет, - закричал Максим, вжимаясь в бетон от подступившего жара, -
не считаю! Господи, прости!
- За тобой нет никакой вины, - прогремел голос. - Думай о другом.
 

Бублик

Посетитель
Регистрация
13 Ноя 2011
Сообщения
244
Реакции
4
Чуть не забыл!!! Одна из самых лучших книг (по моим меркам)!!! Очень смешно и очень грустно. Записки очень умного алкоголика в советское время. Один мой знакомый перестал бухать после прочтения книги. Одно из немногих произведений во время которого я периодически громко ржал вслух не обращая внимания на окружающих!!! :D

Венедикт Ерофеев Москва - Петушки

Рекомендована к прочтению в ОБЯЗАТЕЛЬНОМ порядке!!!
 

katusha

Только что дочитала Записки врача и Морфий Булгакова. Тут Вам и наркотики, и наркоманы, и состояние, и лечение, и созависимость. В общем прямо энциклопедия. Меня очень порадовало то, что меня это уже не берет за живое)))). В смысле шкурохода ну никакого. Просто полное понимание проблемы и все. Может созависимым и мало информации там будет, но основная мысль ясна и понятна.
 

youngenergy

Посетитель
Регистрация
9 Авг 2012
Сообщения
78
Реакции
1
а как же баян ширянов?)))))))))))
 

sp

Посетитель
Регистрация
13 Янв 2012
Сообщения
5,600
Реакции
6
Не осилил прочитать...
 

Darinka

Посетитель
Регистрация
11 Июн 2012
Сообщения
946
Реакции
1
Да его редко кто осиливает... Я тоже дальше 10 страниц не выдержала. хотя начинать интересно было(((
_________________
Я не безумна.....Я просто по другому нормальна...
 

youngenergy

Посетитель
Регистрация
9 Авг 2012
Сообщения
78
Реакции
1
я осилил
красавчег правда?
 

Нелли

Посетитель
Регистрация
17 Янв 2013
Сообщения
64
Реакции
0
Дайте название книги Б.Ширяева . А мне можно такое читать , или только ................ . Посоветуйте мне что-нибудь почитать из вашего опыта .
 

Похожие темы

Сверху